Неточные совпадения
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый
туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом,
знакомые лица, фразы.
Данилушку он видел точно в
тумане и теперь шел через столовую по мягкой тропинке с каким-то тяжелым предчувствием: он боялся услышать
знакомый шорох платья, боялся звуков дорогого голоса и вперед чувствовал на себе пристальный и спокойный взгляд той, которая для него навсегда была потеряна.
В товарище Степушки я узнал тоже
знакомого: это был вольноотпущенный человек графа Петра Ильича***, Михайло Савельев, по прозвищу
Туман.
Знакомый подземный коридор, освещенный тусклившимися сквозь
туман электрическими лампочками. По всему желобу был настлан деревянный помост, во время оттепели все-таки заливавшийся местами водой. Работы уже почти кончились, весь ил был убран, и подземная клоака была приведена в полный порядок.
На рассвете, не помню уже где именно, — в Новоград — Волынске или местечке Корце, — мы проехали на самой заре мимо развалин давно закрытого базилианского монастыря — школы… Предутренний
туман застилал низы длинного здания, а вверху резко чернели ряды пустых окон… Мое воображение населяло их десятками детских голов, и среди них
знакомое, серьезное лицо Фомы из Сандомира, героя первой прочитанной мною повести…
Он слышал, как все они вошли в
знакомую, канареечного цвета дачу, которая как-то особенно, по-домашнему, приютилась между двух тополей. Ночь была темная, беззвездная и росистая.
Туман увлажнял лицо.
Федосей, не быв никем замечен, пробрался через гумна и наконец спустился в
знакомый нам овражек, перелез через плетень и приблизился к бане; но что же? в эту решительную минуту внезапный
туман покрыл его мысли, казалось, незримая рука отталкивала его от низенькой двери, — и вместе с этим он не имел силы удалиться, как боязливая птица, очарованная магнетическим взором змеи!
Под сводом сумрачного храма
Знакомый образ иногда
Скользил без звука и следа
В
тумане легком фимиама;
Сиял он тихо, как звезда;
Манил и звал он… но — куда?..
Слезы заволокли
туманом зал, в
тумане запрыгали золотые очки, пломбы,
знакомые раскосые блестящие глаза. Иона давился, всхлипывал, заливая перчатки, галстук, тычась трясущейся головой в жесткую бороду князя.
Голова закружилась, и мир окутался
туманом. В
тумане промелькнули
знакомые образы… Граф, змея, Франц, собаки огненного цвета, девушка в красном, сумасшедший Николай Ефимыч.
И нет уж Минваны…
Когда от потоков, холмов и полей
Восходят
туманыИ светит, как в дыме, луна без лучей,
Две видятся тени:
Слиявшись, летят
К
знакомой им сени…
И дуб шевелится, и струны звучат.
— Отчего вы так грустны? — говорил Павел, как заклинание, как мольбу о пощаде; но бессильна она была перед новыми, еще смутными, но уже
знакомыми и страшными образами. Как гнилой
туман над ржавым болотом, поднимались они из этой черной ямы, и разбуженная память властно вызывала все новые и новые картины.